Про Матвея

Жил в Праге один Матвей. И всего добра в нем было: рост невелик, но иногда выше колокольни Святого Георгия, толст так, что сам себя поперек шире, а дыр в карманах – и не сосчитать. Идет, бывало, Матвей по Карлову мосту, мост дрожит, а каменные святые вскакивают и в пояс Матвею кланяются. Матвей каждому дает по дыре из кармана, да по воробью из головы.
Если птица какая выше его головы летит, он ее за ноги хватает, голову откручивает, брюхо бросает в Влтаву рыбам на потеху, а голове говорит: «Бегай, голова, по закоулкам-переулкам, стучи клювом по мостовой и не задавайся, не выпендривайся!» – и отпускает. Этих голов по Праге бегает множество, особенно по утрам в сухую погоду.
Матери Матвеем детей пугают, чтоб не орали. А те со страху еще шибче орут. Слышит Матвей где детский крик, идет к тому дому и в окошко заглядывает: ну, ребеночек его харю как увидит, так и не кричит больше. А Матвей и рад, возьмет пеленку детскую и жует.
Однажды Матвей помирать решил. Лег на площади сам себя поперек шире и лежит, не шелохнется. День лежит, другой лежит, четыре дня лежит – вонь по всей Праге страшная, а смерть все не идет к нему. Задумался Матвей, не закрыть ли глаза? Закрыл глаза, а когда открыл – стоит над Матвеем огромный петух, и смотрит. Матвей думает: «Не видит петух, что я глаза открыл» – и ждет. Петух глядит – Матвей лежит. Матвей глядит – петух стоит. Тут на башне забили часы. Вышли из ворот: король-с-королевой, епископ-с-крестом, шут-с-бубенчиками, скелет-паралитик-трясущийся-нытик и смерть-с-косой. Говорит смерть Матвею:
- Что, Матвеюшка, человечек махонький, помирать решил?
- Решил, – отвечает Матвей, и ждет, что дальше будет.
- Ну, так петух тебя сейчас склюет, - говорит смерть.
- Пускай склюет, - отвечает Матвей, и ждет, что дальше будет.
Клюнул петух и выклевал у Матвея глаз. Клюнул еще раз и выклевал другой. Видит Матвей, нет у него глаз, глаза в петухе сидят и моргают. Смерть говорит:
- Все еще хочешь помереть, Матвей?
- Угу, - говорит Матвей, и ждет, что дальше будет.
Тут петух всех воробьев у него в волосах склевал. Смерть спрашивает:
- Что, Матвеюшка, никак все еще помереть хочешь?
Надоело это Матвею хуже горькой редьки, встал он на ноги, а петуха не видит. Ну-ка, говорит, кукарекни, гад! Кукарекнул петух. Матвей его хвать за горло и оторвал башку. Вытащил из брюха у него глаза, облизал их от петушиного сока, завернул в тряпочку и пошел восвояси. Ударили часы, смерть-с-косой в башне ушла хохотать над Матвеевой глупостью, а петух потоптался, потоптался на площади, половину своей требухи порассыпал, схватил в лапы голову и улетел в Литву.
Тут на площадь сбежались птичьи башки со всей Праги и ну давай петушиную требуху клевать. Клюют и приговаривают:
- Ай да Матвей, ай да дурак!
На еврейском кладбище в углу у самой стены есть камушек с надписью: «Здесь лежит большой Матвей, который на потеху всей Праге помереть не сумел, лежит и спит, а встанет – беда будет – всех евреев разбудит. Тогда вода во Влтаве станет вином кашерным, а оба берега – ячменными лепешками, и будут их петухи клевать».
Только надпись эта непонятная, и не прочитать ее, потому что еврейскими буквами написана.
Еще говорят, что после того дела с петухом, ходил Матвей к доктору, чтоб тот ему глаза на место вставил. Доктор пробовал-пробовал, вставлял-вставлял - ничего не вышло: пока Матвей глаза в тряпочке носил, они выросли. Тогда придумал доктор сделать огромные очки и к ним Матвеевы глаза приклеить. Матвею это очень понравилось. И ходит Матвей по Праге, глазами на очках подмигивает, на небо поглядывает – нет ли птицы какой – и трубку курит.
Но это уже совсем другая история.