Ветер в облаках

Чем свободнее связи образов, сцепленных из чьих-то конкретностей, и не важно, далеких или близких, лучше даже далеких, но обязательно конкретных, химически точных, тем активнее и полнее работает наше воображение, вытаскивая свои собственные картины из нас, спящих художников.
Откуда и почему мы «видим» что-то в мистерии облаков – а это только пар; в потоке ионов, когда глядим на костер, в пляске теней на стенах пещеры, в струе воды в ручье? Движущиеся стихии пробуждают наши образы. Как добиться, чтобы в театральном действе или кинофильме была эта первооснова. Когда мы в неразличимых узорах природы вдруг видим рисунок?
За это отвечает время, именно оно наводит трещины на фрески, делая их живыми, смягчает кричащие краски или вовсе смывает их, как например с греко-римских крашеных кукол, делая их античной скульптурой. Время – изменяющее текучий образ облака.
Время устанавливает примиряющую дистанцию, обманывая якобы «добрым» прошлым, эпохой бабушек, канувшей стариной – а это только оптический фокус реальности.
Думаю, что платоновский древний человек, глядя в пещере на пляски теней – тоже вспоминал, даже самый гипотетически первый человек – вспоминал. Это основа видения.
Поэтому первое слово, которое я говорю тому, кто смотрит мой спектакль или фильм: «Вспомни». Это волшебная обращенность человека к неуловимому истоку его бытия, к бездне, которой так боялся Набоков, к породившей нас воле – туда адресуют и огонь, и вода, и ветер в облаках – мы там были – и попытка вспомнить это завораживает нас.
Вот в чем завораживание искусства, вот почему оно должно быть вечным, иначе просто не будет увидено, главное счастье его – узнавание, путь к которому волшебное слово «вспомни».