Сезон весна-осень

Марии Акаловской, штат Калифорния

Каштаны

Снится Маша Акаловская со светлыми-светлыми волосами, лето, заповедник Пироговка: мы, сегодняшние, смотрим на нас позавчерашних, юных, гуляющих в прошлом веке с коробкой домашних пирожков. Я снова пытаюсь вспрыгнуть на коня у деревянной церкви и снова падаю.
На Золотоворотской после ремонта осталось одно зеркало. Наверное, и его продали.

Просыпаюсь от визга, от шума, от сильного весеннего ветра, выскакиваю на балкон, гляжу с тринадцатого этажа, как ходуном ходит зеленое весеннее море, и по нему барашками пенится белье цветущих яблонь, вишен, груш, каштанов. Под ними снуют люди в рыжих спецодеждах с бензопилами, валят деревья, шумит не ветер, шумят их кроны, обрызганные белой кипенью прощальных нарядов. Через неделю на месте сада распахнула пасть яма котлована, потом вбивают сваи, потом все стихло – незаметная, подступила осень.
И снова стройка под нашими окнами, одни подрядчики обанкротились, слиняли, пришли другие; уже третий день буравят-долбят железобетонную плиту – она, видимо, не удалась прошлым строителям. С утра до ночи отбойный молоток крошит и крошит – не спрячешься. Днем пробовал поспать – куда там! Побежал на прогулку, подальше от шума.
У кафе высокие каштаны, под ними ходит бабулька – собирает. Я за столиком на веранде пью кофе и смотрю: ходят под каштанами люди, наклоняются, ищут, поднимают, рассматривают, кладут в карман, уходят. Я тоже подхожу, ищу – нет ни одного, все собрано. Бабулька стоит рядом, смотрит на меня:
- Каштан ищете?
- Да.
- Я вот знала раньше об их целебных свойствах, а теперь забыла. Вот, возьмите!
Дает мне каштан, еще немного клейкий, блестящий, только что из кожуры.
И руку обожигает воспоминание. Когда, сколько лет назад? Машина подъезжает к Киеву. Золотая, багряная дорога из аэропорта. Я вспоминаю прежние прилеты, и как полагается, что-то лирическое французское передавают по радио: «Et sit u n’existais pas» –  еду, подпеваю Джо Дассену.
Мы не виделись несколько лет. Теплый вечер в Киеве, встретимся завтра, ты с мужем придешь в театр на премьеру, только что созвонились, договорились о встрече. Иду гулять, мощеная улочка вниз, вдоль тротуаров в легких павших листьях – каштаны. Поднимаю один, другой.
Потом возвращался пьяный в дым на заднем сиденье жигуленка: по всему салону каштаны разбросаны, в карманах пиджака и брюк, в сумке, в шапке – медное золото воспоминаний.
У нас так ведь ничего и не было, даже не целовались ни разу, только письма, смешные теперь, но почему-то важные тогда письма. А приезды все были весенними, каштаны только цвели. Потому и ярко так все помнится, что не случилось, зря твой муж ревновал. Я не жалею, я же умный. Но каштаны эти в пригоршнях сжимаю – чистые, блестящие, с удивительным мягким рисунком. Волосы твои каштановыми не были, глаза… теперь кажется, что были.

Сухой дождь

Ливень! Его внезапность меня охолонула. Минуту назад двор был густ сухой, полной сенного духа осенью. Небо яснее ясного и все в звездах. А тут – шум ливня. Но нет, это не ливень – шквал ветра вперемежку с градом сухой листвы о капоты машин, стекла окон, асфальт. Осень дурачится – шумит дождем, не проливая ни слезинки.
Мы бредем с моим псом, шурша в шесть ног по этой сентябрьской галиматье, огибаем дом, и тут что-то странное – перемена пейзажа. Огромный ангар строительного супермаркета светится по ту сторону дороги, непонятно кого завлекая в это время суток. Его не было видно прежде из-за огромной осины, неизвестно кем и когда посаженной, она доросла до самой крыши. Но теперь…
На газоне разбросаны мощные бревна распиленного ствола. В жаркие дни дерево затеняло квартиры двух подъездов, теперь все будто разом раздеты и, кажется, что тень дерева еще не успела покинуть стену дома. Пес тревожно бегает вдоль обрубков, дергает ушами и повизгивает. Ветру не сорвать листьев с обломанных ветвей, осина еще зеленая. Порыв поднимает с асфальта пластиковый пакет и кружит над срубленным деревом – беспомощный флажок цивилизации.
Всю ночь ревело и выло, к утру пошел дождь, не ливень, а так – питерская, серая морось.

Если бы ты была рядом,
если бы ты была рядом,
о, если бы ты была рядом –
горе б меня не искало
с рваным клочком, на котором
адрес мой кем-то записан,
кем и когда? Неужели
ты, уходя, обронила.

Если бы ты была рядом,
разве шумел бы так ветер,
разве он гнал бы старуху
в рваном пальто по аллее
в ночь, где не будет ночлега?

Если бы ты была рядом,
в книжках листы б не увяли,
и не летели бы с полок
зернами слов рассыпаясь.

Если бы ты была рядом,
если бы ты была рядом,
милая, если бы, если...