Под вздох

- Имя отчество?
- Анна Григорьевна, 1939 год рождения.
- На что жалуетесь?
- Да я не жалуюсь, а знаете – невозможно вдохнуть, а на выдохе – облегчение, сразу.
…С каждым выдохом легче, но обратно будто перепонка, клапан забился – теснота. А выдыхать-то все время как? Выдоху нужна сила, а силу дает вдох. Вдыхаю через боль, кое-как. Грудь ломит, рвет изнутри – продирается вдох как сквозь болевые крючья, а следующий, уже знаю, будет еще больней. Как бы научиться выдыхать, только выдыхать, а? Вот новорожденный, он еще не знает, открыл глаза и радуется до первого вдоха, не догадываясь. И вдыхает радостно, взахлеб, обжигая глотку и легкие, всего себя изнутри – горячо! И кричит, орет, чтоб кто-то прикоснулся, пожалел, обнял, чтобы кто-то вздохнул рядом – мол, не бойся, это пройдет, дальше будет легче. Потом утихает доверчиво, прислушиваясь к дыханию, оно согревает, слышит рядом: вдох-выдох-вдох-выдох – и успокаивается.
Вдох-выдох-вдох-выдох. И вновь обливает холодком жуть, скребется по памяти, как лыжник по грязному насту: тот, кто рядом, он выдохнет первым, он уйдет прежде меня и замолчит навсегда! Не пикнет, не проскулит – как там, что? Что я, родившись, уже не помню – мутное, темное, оно в миг исчезло, когда открылись глаза. И с каждым вдохом трудней и трудней поймать эту мысль. Тот, рядом, он уйдет раньше – он мой брат. Его глаза, удивленные вдохом – он так и не выдохнул.
Глаза, удивленные вдохом… Лето сорок шестого. Мы с братом погодки. Отца, начдива, отправили в Восточную Германию. И вот немые тремся среди немецких детей, не понимаем их, боимся говорить. Как-то в жаркий день пошли на пруд, ни он, ни я не умели плавать.
Там лягушатилась немецкая мелкота. Мы стоим, глядим на воду, и кто-то меня толкнул. Не вскрикнув даже, пошла ко дну. Испугалась уже когда вытащили. А так падаю с открытыми глазами и удивляюсь, жду тайны, я же впервые открыла глаза под водой, думала – попала в подводное царство. Брат меня вытащил, прыгнул следом. Он не умел плавать и не умел просить помощи. Спустился ко мне, тряхнул кверху, оттолкнулся от дна… вытолкал, как собака мяч, носом, гребя всеми четырьмя лапами – к берегу, к берегу. Взрослый немец поднял меня за ноги, и я глубоко вдохнула и, испугавшись задней мыслью, заревела. А немецкие дети беспокоились и сочувственно говорили единственное, что знали: «Рус! Рус! Пиф-паф!»
Спустя год пьяный русский солдат, играясь, сказал моему брату: «Держи пресс!» и ударил под вздох. Брат вдохнул и больше уже не выдохнул…
- Больно-то как, больно, что это, доктор?
- Острый бронхит.