Мне по завершении "Сестёр" настолько грустно и пусто было, настолько все казалось бессмысленным и неинтересным, что я просто решил вычеркнуть эти четыре месяца – ни о чем.
2002, 20-27 сентября
К* собирается в «Фиш-фабрик». Никакие штаны не подходят, все не нравится, отдаю ей свои черные джинсы.
- Это еще со съемок у Бодрова, я в них играл.
Вечером новость:
- Группа Бодрова в Осетии попала под ледник.
О, Господи, если я услышал их, его, что подумал о нем, пусть по этой же дорожке к ним моя молитва долетит – сбереги их!
Это первый съемочный день. И он уже заканчивался, в ущелье было темно. Часть группы поднимала наверх в лагерь аппаратуру. Их-то и обнаружили среди спасенных. Это случилось внезапно и в густой темноте, что было – никто не видел. Сошел ледник. Толща льда в эпицентре – до 50 метров. У Сережи за день до выезда на съемки родился сын. Всего должно было быть три съемочных дня. По сути, они уже все могли отснять, если бы…
У меня в паспорте фотография, ношу ее «от ментов» – мы с Сергеем в какой-то пятиминутный перерыв в съемках. Он курил, он всегда был очень спокоен, я жалею, что мы не стали близки, вернее, ничего не знаю о его чувствах. Вряд ли он вообще с кем-то сближался. Мы ровесники, он говорил мне: «Леха», он никогда не кричал, я завидовал его самообладанию. После премьеры сказал ему:
- Для дебюта очень неплохо.
- Эх, все вы – для дебюта, для дебюта…
И я увидел, что он совсем еще мальчик, с ним была удача, я это чувствовал. И молюсь в надежде, что она его не оставила. Но труднее всего – надеяться. Не надеяться легче. Каждый час бегу к телевизору. Показывают лужу, говорят: «Это лед, семьдесят метров. Там была группа Сергея». О том, чтобы доставать кого-то, не ведется и речи. Говорят так:
- Мы надеемся, что завтра группа выйдет навстречу спасателям.
Честнее сказать: мы беспомощны и очень боимся. Или: мы идиоты, трусливые идиоты. Потому что это бред.
Испытание веры. Без всякой надежды. Крестные мысли, голгофа ожидания.
Там его отец, и там Сельянов. Все, Сергей. Тяжело.
Есть одна единственная зацепка в интервью с администратором: «Мы закончили разговор по телефону, они должны были сразу же ехать.
Поехали?!
В группе у Сережи Таня Шелест и Даша, там наших четырнадцать человек. Еще день прошел – никого не нашли. По радио сказали, что возможная причина схода ледника – пиротехнический взрыв при съемках. Но там недавно шла война – и ничего.
Один тихий ненастоящий взрыв…
Зашел на студию. Черно. Все хмуры, немногословны – у всех кто-то был там. Липартия Марина и Володя Карташов. С обоими я работал, Марину ценил необычайно.
В «Комсомолке» опубликован список группы. Газету не купить, в четырнадцатом ларьке только нашел.
У входа груда цветов и лист с фамилиями. Почитал, помолчал. Проходил мимо Валера Мартынов – он был у Сережи оператором на «Сестрах», пожали руки, разошлись.
Покаянное чувство, покаянное чувство. И все кажется, что мало невинного пространства, что сеть вытаскивают, а я в ней. Прежде глубоко было, широко, вольно, а теперь – край, с локоть глубины, чтобы ни делал, лишь останавливаюсь – сразу это чувство тесноты и нераскаянности.
2011
До сих пор не понять и не осилить, случившееся не становится опытом, не оседает в осмысленных выводах, а зудит каким-то давним, уже забормотанным вопросом, уже девять лет.
И вот снова напомнили в одном доме:
- Недавно видели тебя в «Сестрах», кого ты там играл?
- Бандита, там все бандиты, про них кино. Одни ходили в белом, другие в черном, я – в белом. Главный дружок главного героя, на экране в общей сложности не более пяти минут.
Правда на мою долю выпал единственный комический эпизод, мы и во время съемки хохотали: когда в заброшенной квартире мой Толик находит аквариум со сдохшими рыбками, выносит и говорит:
- Вот, рыбки испортились.
Казалось бы, ничего смешного, но на всех такой ржач напал, девять дублей не могли снять – я кололся. Кое-как сняли. И до чего же было забавно, когда на премьере засмеялся зал. Потом банкет, подошел Сережа, впервые за все наше знакомство небритый, спросил:
- Как тебе фильм?
И я ответил, до сих пор стыдно:
- Для дебюта неплохо.
Кто мог тогда знать, что в первый день следующей картины они все погибнут в этом Кармадонском ущелье. В новостях покажут грязную лужу:
- Вот – глубина семьдесят метров.
Просто лужа, а под ней – они.
Мне по завершении «Сестер» настолько грустно и пусто было, настолько все казалось бессмысленным и неинтересным, что я просто решил вычеркнуть эти четыре месяца – ни о чем. А через три года пришлось вспомнить. Не детали, не эпизоды, а в целом, и мучиться этим зудящим вопросом, который и в слова-то не собирается.
Сперва позвали роль играть, потом выяснилось, что у них нет второго режиссера, предложили мне. Я до того у Германа полгода площадкой рулил, а здесь надо было сценарий членить, делать графики. Усадили за компьютер, а я туплю. И Марина Липартия, монтажер студии, помогала мне. Выяснилось потом, что она двумя годами позже закончила тот же филфак Герцовника, но так мощно рубила в кино, умнющая. Я впервые это почувствовал: вот девчонка, моложе на два года, а умнее в четыре раза. На всех фильмах Леши Балабанова она и монтажером и ассистентом.
Лешу трагедия с Сергеем срезала. Он и так-то хмур и депрессивен, а тут.
Ну что это было, а? Появляется новый герой девяностых, паренек легко стреляет во врагов: «Брат-1», «Брат-2». Потом свой дебют – «Сестры». Мы когда во МГЕ снимали, так вся вокзальная площадь заполнилась тинэйджерами, не давали со съемки уехать. И вот он такой успешный, удачный, знаменитый… в этой луже глубиной семьдесят метров.
Мы не подружились особо за время съемок, Сережа был как-то замкнут, весь собран на картине. Не поговорили даже ни разу по душам. Потому меня и не было там.
Я ближе к концу картины попросил у него куртку, в которой снимался, там все почти артисты в его вещах работали, но Сережа отказал.
- Ну, тогда продай, – пошутил я, намекая, насколько мне хочется. Я люблю что-нибудь на память носить.
- И что, по-твоему, я похож на продавца курток?
Ему эту куртку кто-то подарил, интересно, где она сейчас.
Странно было, когда все случилось. Звонили друзья:
- Ты цел, тебя там не было?
И как-то неловко было отвечать:
- Не было.
Марина Липартия за год до этого поехала с Лешей Балабановым кино про якутов снимать. И вот на трассе после съемок, они на операторском джипе слетели с трассы, сто метров в кювет. У Балабанова – ребра сломаны, жена его, художник по костюмам, Надя Васильева, лицо изранила, сын с ними был, слава Богу, обошлось, Сережа Астахов оператор – ни царапины, у Марины Липартии глубокий ушиб мозга, а якутская актриса, главная героиня – погибла. И кина не случилось, только четверть успели отснять.
Марина полгода лечилась и, выздоровев, уехала с Бодровым на Кавказ.
Я как-то на судии вдруг его увидел, Сережу. Со спины. Идет паренек, такой же высокий, такой же плащ кожаный с капюшоном из-под воротника, обернулся – и очки такие же, и походка слегка расшатанная. Захотелось догнать, сказать:
- Знаешь, а я тебя уже на три года старше.
В «Яндексе» на поисковике по моей персоне долго висела фотография Марины Липартии, и подпись – Алексей Злобин.
Теперь фотографии нет, сняли.
Снился папа и, как ни странно, Сережа Бодров. У папы в больнице встретил в коридоре Сережу – очень обрадовался. Ведь я же знал, что он не погиб в Кардамонском ущелье, вот – подтвердилось. Стоим и говорим о разном, и боюсь спросить, как же удалось выбраться из-под ледника; болтаем, смеемся, за весь тот недолгий период, что были вместе, но близкими не стали, а потом я спрашиваю:
- Сережа, но ты ведь выше ростом меня, почему же ниже на полголовы?
И он ответил, улыбаясь:
- Ну, ты же теперь старше.
Еще темно и час до будильника. Ясное звездное небо, огромная луна на горизонте. Восток светлеет.
