Цыплят по осени

Прекрасная статья прекрасного Бибихина – сравнение разных переводов Лорки. В диалоге с ним, Бибихиным, легко читались вслух испанские и немецкие фрагменты, я слышал Лорку по-испански и волновался, будто по канату иду – сейчас рухну, убежит подарок. Так хорошо, что потом очень грустно стало с простой мечты: Ну что тебе помешало в жизни научиться читать и слышать языки? Ведь это, по большому счету, самое интересное для тебя, Леша – жизнь слов, звучание поэзии. А ведь и переводчиком мог бы стать, кабы в детстве папенька посек, умел бы по-французски.
Потом репетиция с Ирой. Ира плохо себя чувствовала, репетиция первая после долгого перерыва, ничего «не включалось». И я подумал: какое же скучное, неинтересное занятие выбрал я в жизни – театр. Ну, что за радости от него были по-настоящему, кроме обязательных, просто необходимых, как плащ паяца, мук?
«Татарин маленький» после долгой многоступенчатой эпопеи создания грохнулся в пропасть вражды и раздоров, я потерял дружбу с прежде милыми и приятными мне людьми. Уильямс – сыгрался один раз, «Игроки» так и не стали спектаклем, «Улыбки летней ночи» в Самаре – просто работа, без всякого счастья. Бродский в театре Камбуровой?
Я предал этот спектакль. Я должен был сохранить, спасти, уберечь любой ценой отношения с артистами, а не пенять им съемками в сериалах и несовершенством в освоении материала. А если бы прагматично озадачиться вопросом:
- Ты-то с кем? На кого ставишь?
Конечно, я бы ответил – на артистов, и понял бы, что их просто нужно немножко перехитрить, чуть-чуть побаловать. Работать и жить можно только со счастливыми артистами. Но я носил обиды, и спектакль перестал быть. Вот, собственно, и все – за 16 лет работы – продуктивно.
Потом я купил журнал «Story» с большой статьей-интервью об Иване Охлобыстине. Я видел его на съемках «Мании Жизели» – он очень заражал. Шестеро детей, опыт актерский – успех, священнический – огромная популярность. Живой блеск в глазах и чувство такой увлеченности – ох.
И я вспомнил бассета Бэгги: на него мчится колли, Бэгги приготовился к драке, а колли перелетел и побежал к хозяину, даже не заметив моего бассета. И Бэгги совершенно отчетливо произнес:
- Брлы-брла, - и грустный поплелся домой.
А в прошлом году меня в упор не узнала давняя знакомая, а потом объяснила:
- Мы же тебя похоронили, я видела камень с именем, была уверена, что это ты.
Брлы-брла, как будто где-то выше
собака-жизнь без схватки пронеслась,
и я бреду, облаянный, притихший,
макая уши в грязь.
Еще вчера казалось: или-или,
граната, парашют – рвани кольцо!
А ныне: мы тебя похоронили –
не узнают в лицо.