Алексей Девотченко
ДЕВОХА
"Странным сближениям" (Пушкин) уже не удивляюсь. Неделю назад мы выступали в Мюнхене, на фестивале, где ровно год как свой последний спектакль "Саша Черный" играл Алексей Валерьевич. Шел итоговый концерт фестиваля, опустили экран и показали фрагмент того спектакля. Зал встал, почти все присутствовавшие помнили Алешино на ура прошедшее выступление. Вот мы и встретились снова. Оператор, Владимир Мовшиц сказал: "Это моя съемка!" А я ответил: "Это - мой друг!" И мы обнялись.
Мы с Иришкой отправились гулять в Яффо. Разговорились о Бродском, о так и зависшей, не сыгранной нами "Школьной антологии", которую начинали репетировать с Девотченко в Доме Актера в Питере. И я вспомнил Лешу. Вернее, не его даже, а странный эффект на спектакле по Бродскому. Тогда ближе к концу представления мне вдруг показалось, что на сцене Иосиф. Ей-богу, даже проморгался – все равно – Иосиф сидит в плаще и нудит свои стихи. И я понял, что спектакль настоящий, и хорошо, что Леша его все-таки сыграл, пусть и без нас.
Солнце село за качающимися мачтами Яфской пристани, мы с Ириной побрели домой.
Через час пришло известие.
Позвонил знакомой, она в Нью-Йорке, я в Телль-Авиве,
Ни хера не слышно, кроме: «Я уже знаю»,
значит, синхронно новость словили,
впрочем, у них уже утро, и ей там плохо,
а мне – как будто вдруг замерзаю:
«В луже крови в Москве найден мертвым…»
Девоха!
Алексей Валерич, прошу прощенья.
На густой тишине топор повисает,
и собака-память, сожрав сообщенье,
мчит за уже побежавшими вспять часами.
Перед выходом на сцену он бросал через губу: "Что ж, пойду кривляться..."
Мы немало встречались, что-то вместе работали, наверное, были приятелями.
Но со мной Алексей Валерьевич всякий раз был в своем резком, "как будто циничном образе". Лишь когда мы были с Ириной, он улыбался нежной, беззащитной улыбкой. Он был очень добрым, правда. И невероятно талантливым, одАренным человеком. Этот дар, я уверен, и был его жизнью. Остальное - неважно - лужа крови.