Катя Волгина

ОБРАЗ ЖИЗНИ

Какой хороший день!
Отнес в издательство «Самокат» книжку про кота, котрый научил чайку летать. С иллюстрациями Марины Калинниковой – изумительная художница, график и акварелист. Она тяжело больна, и поэтому так важно сейчас, чтобы люди видели ее замечательные работы, чтобы издана была книжка, чтобы состоялась выставка – чтобы Марина успела услышать много добрых и теплых, по-настоящему заслуженных слов.
И вот Ирина Балахонова, издатель, пролистав книжку, сказала:
- Берем!
Тут же послали все необходимые письма с запросами авторских разрешений и проч., – все двинулось, заработало.
Позвонили Леве – это сын Марины, ему 17 лет, он думает по-английски, потому что долго учился в Англии, а сейчас живет в Чехии. Он приехал к маме, когда стало очень трудно, и она не может обходиться сама. Лева ходит по врачам-больницам-соцслужбам и удивляется, как все невероятно устроено в нашей расчудесной стране.
Звоним:
- Лева, передай маме: иллюстрации замечательные, приложим все усилия, чтобы книжка в ближайшее время вышла. А так же собери другие ее работы, их надо отсканировать, напечатать хорошие принты, и будем делать выставку!
Лева и Марина были очень рады.
Когда в Питере я пришел к ним в гости, Марина, красивая и грустная, лежала на кровати. Мы с Ирой смотрели ее работы, потом я увидел эту книжку про кота и чайку с ее иллюстрациями, обещал показать знакомым издателям. Мы уходили, и Марина сказала Леве:
- Сынок, а, может быть, мне попробовать пересесть в кресло?
И я понял – есть надежда.

Из издательства поехал на Пречистенку в ресторан «Образ жизни» менять шекели на рубли:
- Алле, Юля?
- Да, Леша.
- Слушай, тебе случайно не нужны израильские шекели? У нас с Ириной Адольфовной осталась часть гонорара с прошлых гастролей. И вот шекели есть, а рублей чего-то нет совсем, как-то кончились вдруг рубли, зато есть шекели отличные израильские.
- Привози, я как раз завтра в Израиль лечу!
- Куда привозить?
- Куда-куда – в «Образ жизни».
А надо сказать, «Образ жизни» замечательное место, куда привел меня Петрович, художник Саша Войцеховский. Он там проводил выставку, и столько народу пришло настоящего – много славных у Петровича друзей.
А ресторан этот открыли две хозяйки – расчудесная красавица Юля Гуревич и распрекрасная умница-красавица Катя Волгина.
У Кати много лет был большой фармацевтический бизнес. И еще была мечта – открыть ресторан. И вдруг Катя узнала, что у нее рак.
Поехали подруги, Катя с Юлей, в Израиль, где жить, болеть и умирать лучше, чем сами знаете, где. И в этом Израиле Кате сказали, что болеет она серьезно, лечить ее бесполезно, и жить ей остается месяца три – предложили остаться.
В Катины планы это совершенно не входило. И Катя сразу исполнила заветную мечту – открыла вместе с Юлей ресторан.
«Образ жизни».
Если бы в книгу рекордов Гиннеса записывали выносливость человека в болезни – Катя была бы чемпионкой мира. Количестово химиотерапий и прочих, несовместимых с жизнью, процедур за четыре года в разы превысило все нормы.
Катя живет тем, что помогает всем.
И все тоже помогают Кате.
Причем самым естественным и удобным образом. Катя обзвонила обширный круг своих друзей и партнеров по бизнесу, и предложила каждому раз в месяц презентовать ей по 1000 рублей (не больше штрафа за безбилетный проезд). А денег-то на все несовместимые с жизнью процедуры нужны тучи. И вот огромная компания друзей-приятелей Кати стали скидываться по 1000 рублей в месяц (две телефонные карточки «Халява» для междугородних звонков), чтобы Катя, их друг, продолжала быть.
А Катя в свою очередь тоже обо всех заботится – поле-то информационное огромное:
- Леша, нужно помочь девочке подготовиться в театральный,
- Ира, два входных хорошим людям на твой концерт,
- Женя, я нашла тебе отличную фотостудию,
- Вадик, визы сделают послезавтра,
- Наташа, с галереей я договорилась – вези картины…
Температура Катиного мобильника при опускании его в кастрюлю с водой позволяет сварить яйцо.
9 февраля у Кати был день рождения, и она решила в «Образе жизни» передружить между собой всех облагодетельствованных благодетелей. Правда накануне, 8 февраля, она не могла пройти на кухню в своей квартире без костылей. И с костылями тоже, надо сказать, не очень получалось. Гости собрались, торжественно ждут назначенного часа, но мало надежды, что Катя появится.
А Катя появилась. И все такие счастливые и восторженные сделались, что вот ради них человек такое усилие совершил.
И даже Петрович, художник Саша Войцеховский из Питера приехал, и Кате картину подарил. Мы с ним по рюмке замахнули, налили по второй:
- А знаете, Петрович, что такое «Образ жизни»?
- Что, дорогой Алеша?
- А вот Катя наша – образ жизни и есть. И всё, Петрович, мне кажется, определяется именно этим – образ жизни ты, или ни фига никакой не образ, а то и вовсе смертное безобразие. Как думаете, Петрович, вы же доктор – согласны вы со мной?
- Конечно, дорогой Алеша, наша Катя – образ жизни.
И мы замахнули по второй.

Я еду из издательства «Самокат» в ресторан «Образ жизни» – Юле Гуревич шекели везу.
- Леша, у меня совсем мало времени, поэтому давай-ка накормим тебя обедом!
Я рассказал ей про художницу Марину.
- Ты можешь привезти ее работы? Сделаем выставку, позовем друзей.
- Замечательно. А ты в Израиль надолго?
- На четыре дня.
- Дела?
- Нет, завтра день рождения, решила сбежать.
Уходя, Юля сказала официантке:
- Запомните этого молодого человека – когда бы ни пришел, если меня нет на месте, кормите его обедом.
Я покраснел, как Вертер, у которого пистолет дал осечку, но Юля посмотрела на меня серьезными красивыми глазами:
- Не надо смущаться, времена бывают разные – все устроится.

Я шел домой и думал об одном. Об одном прекрасном и близком человеке, которого почти год, как уже нет. Почти год я думал о нем каждый день, и никак не мог себе представить, что его не стало. Потому, наверное, и отмечают годовщины, что каждый день в течение года – впервые. Не было такого 10 августа, 1-го сентября, 19 октября и 13 января – каждый день, как новый год, покуда снова не повторится 9 августа. Вот и невозможно себе представить, что человека нет, потому что такого еще никогда не было. Его день рождения, 13 июля – разве был когда-нибудь без него? Но сегодня утром я вспомнил один не решенный между нами вопрос. Такой вопрос, что почти на два года разлучил нас, и ни к чему была эта размолвка. Я понял, чего не сказал ему тогда, а обязательно, необходимо было сказать – тогда все было бы по-другому, иначе. И вот когда я понял, чтó нужно было сказать, я понял, что его уже нет. Что сказать уже нельзя.
Поздно понял.
Понял – всегда поздно.
Но, надеюсь, он услышит меня.
Надеюсь, мы слышим друг друга.
Ведь так важно слышать друг друга, какие бы ни были времена.
А времена бывают разные.
Спасибо за обед, Юля, хорошего тебе дня рождения!

Катины джинсы

Три недели Катя не светилась в Сайгоне. Маленький тройной и травка в компании хип-рок-друзей тянулись без нее. А все потому, что Кате из Польши привезли джинсы. Тогда новые джинсы на галере у фарцовщиков стоили стоху, а старые, ношенные и потертые – особый шик – стопятьдесят. Кате привезли новые. Она набрала воды в таз и пошла драить шесть этажей своего засранно-зассанного питерского подъезда. Но джинсы были что надо, драить полы пришлось две недели. Старушки были счастливы, и даже подачки стали Кате приносить – кто варенье, кто компот. Выдраив подъезд, Катя зарулила к друзьям художникам на Пушкинскую 10, и там неделю ее фирмá была вытиралом для кистей. Растворитель, краски, замасленные руки друзей – Катя балдела от тактильного счастья приобщения к искусству, еще бы – ее стройные ножки неделю мацали космато-бородатые идолы питерского андеграунда.
Наконец, джинсы стали что надо.
И Сайгон присел, когда она вошла, и как ни в чем не бывало, заказала у стойки маленький тройной. Кто-то сбегал куда надо к Пяти углам и принес горючее – до глубокой ночи в проходняке у Владимирки обмывали катину обнову.
Вырубилась Катя только под утро, когда уже добрела до своей квартиры.
А там гости – сестра приехала.
- Привет, - улыбнулась Катя, и легла на коврик в коридоре.
Проснулась к вечеру в своей постели, раздетая. На полу у кровати стояла трехлитровая банка с компотом.
А на веревочке посреди комнаты висели постиранные джинсы, выглаженные со стрелками.
- Как ты умудрилась так изгадить новые брюки? – поинтересовалась сестра.
И Катя еще неделю молчала – думала, что ответить.

Катина дочь

Старшая дочь появилась после младшего брата. Катя с маленьким Андреем лежала в больнице, в палату стала приходить Леночка. Ей было уже 12 лет, она очень привязалась к Кате, и однажды при подружках назвала ее мамой.
Когда Катя выписалась из больницы, она пригласила к себе Леночку и еще троих девочек.
Леночка спросила:
- А что такое бизе?
- Это пирожное.
- А давай испечем, - предложила Леночка.
Пошли в магазин, накупили яиц, сбили белки, растерли с сахаром, поставили в духовку два протвиня.
- Ну, девчонки, угощайтесь!
Леночка взяла бизе, разрезала ножом на четыре части и поделила с подружками. Остальное они взяли с собой в детдом – других угощать.
А Катя пошла в ванную, включила воду и плакала.
Леночка постучала в дверь:
- Мама, не плачь, пирожные нам очень понравились.
Леночка выросла, закончила ювелирку в Питере, растит сына – катиного внука.
На рождество приезжает в Москву – к маме и младшему брату.

Сегодня 28 июля, Катя умерла.