В обнимку

Метро, подперев головой дверь, лежит бомж. Обледеневшие слезы. Мент достает баллончик, брызжет ему в лицо, из губ пузыри – дышит. Давно, видимо, с этим бомжом возится. Может, говорю, «скорую» вызвать? «У государства и так денег нет, а на этих господ – в особенности!» Бедное государство, на что же у него есть деньги? На войну с Чечней? На супершоу и телеигры? И почему в его голове так плотно увязаны деньги и милосердие? Мент вежливо, вздыхает – но как решить проблему? Ведь этот с ледяным лицом, он же сам выбрал.
А мне страшно, всегда было страшно, что и я когда-нибудь где-то в сугробе замерзну, а рядом никого не будет, или, что еще хуже – вот так же будут тащиться мимо равнодушные граждане, мужичок в форме чем-то брызнет в лицо, а паренек вроде меня, наклонится, этак, на минутку, задумается, скажет правильные слова, да и пойдет дальше.
Уже перед закрытием метро этого бомжа тащит на улицу за шкирку такой же бомж. У них, видать, с ментами договоренность – на станции не ночевать. И вот он тащит, сам еле на ногах стоит, но выслуживается за право погреться здесь на следующий день. А товарищу в эту ночь ангелы колыбельную споют. И всем это ясно, и бомжу – лучше всех, но что поделаешь – пришел час Васи – пора. Не всем же в одну ночь замерзать. А, может, он верит, что дотащит друга до какого-нибудь тепла, тогда они в обнимку где-нибудь в эту ночь и замерзнут.