Перетягивание каната

Все стояли и тянули за длинную веревку, уходящую куда-то за облака. Тянули, чтобы сорвать храмовый купол, который был не виден, скрыт за облаком. Все тянули, но каждый по-разному. Первый, потому что первый, второй из удали, третий действительно хотел сорвать купол, четвертому наврали, что все его беды от этого купола, он и поверил, пятый тянул от страха, что если не будет со всеми, то будет плохо, шестой тянул «за компанию», седьмой что-то перепутал, но тоже тянул, восьмой хорохорился перед бабой, любовавшейся им из толпы, девятый надеялся: сбросим, авось что изменится, хоть что другое будет – поновее. Все и тянули, но всяк – по-своему. И спроси их, кто почему веревку тянет, заспорили бы и разошлись. А того, кто их всех за эту веревку тянуть собрал, уже и не было здесь, поэтому, спроси их сейчас: «Что делаете, а?» - никто бы и не вспомнил.
С другой стороны были другие «все», скрытые зданием храма от взоров соперников, они тоже тянули. Их веревка так же уходила вверх за облака, но они думали, что конец ее привязан к языку колокола, и надо бить в набат, спасать отечество. И тоже всяк тянул по-своему: кто из страха, что все переменится, кто любил колокольный звон, кто по вере, кто за компанию, кто от отчаяния, кто вместе с отцом встал, кто против брата, кто перепутал компанию и думал, что купол сбрасывает.
Тянули-тянули, тянули-тянули, но ни купол не падал, ни колокол не бил.
Вокруг тех и этих с двух сторон храма стояли тысячи других, они смотрели, они думали: сейчас решается их судьба.
А высоко за облаками прибитый к кресту, раздираемый усилиями и тех и этих, плакал Человек. Он держал в пригвожденных руках концы веревок. Он не хотел, чтобы все от натуги рухнули.
А они все тянут и тянут, и рвут и рвут.
А Ему – больно.