Кадры - из темноты

Пустые вагоны первоянварского поезда, вечернего «Невского экспресса», а в кассе сказали, что билетов нет, обратные вообще не продали, я купил билеты и поспешил, куда не помню. Вот точно знаю, что спешил, потому что как правило всегда спешу; а стоит ли, если потом все равно не помнишь, куда спешил еще вчера. Я все думал, это память плохая, очень беспокоился даже, что слабеет, была такая хорошая уникальная память, а тут вдруг плохая. А потом подумал, понаблюдал и понял – не в памяти дело – память только хранилище, я просто внимания на многое не обращаю, не вхожу, не присваиваю, не останавливаю взгляда с быстрым проговором про себя: «Запомни вот это, непременно!» И все течет мимо души. Память как пленка в доцифровой фотокамере, пока окошечко не откроют, пока кто-то на что-то специально ее не наведет, она лежит себе и лежит, стареет. И в силу привычки жизни, я снимки делаю все реже. Фотки в македонском языке слики – сличения. Тебе впервые подарили фотоаппарат, и ты давай щелкать все подряд, без разбору. Если увлеченность не проходит, постепенно накапливается мастерство, снимки делаются все реже. И это не потому, что память плохая – подробнее и глубже отбор. Зато потом в снимок можно всматриваться, пожить в нем. У Эйзена прочел давно известное всем врачам и мнемозинам: ребенок в детстве все запоминает механически, огромный объем информации может брать не анализируя, именно потому, что не анализируя, а с пробуждением личности начинается торможение. Потому так медленно рождается сценарий, важно в какой же темноте он идет, ткнешься в окно, а там все равно отражается салон сидячего вагона. Изредка сверкнет фонарь-кадр, кадр, кадр. А тот свет, что в вагоне – тьма – его не хочется видеть.
Кадры рождаются не из чужих насмотренных чьих-то кадров, но из темноты, из ЗТМ, из безвидения.