Эмили
Илья хочет собаку. Девять из его одиннадцати лет у него была Булька. Щенком она издавала смешные звуки, похожие на бульканье. Илья у Бульки был девять из ее четырнадцати лет, поэтому Булькой ее назвал не Илья, а его мама, когда услышала смешное бульканье двухмесячной скотч-терьерицы.
Мы с мамой Ильи пьем чай, а Илья носится по квартире за нашими котами, в особенности за Кабачком. Но вот и Кабачок спрятался под диван и не выходит. Илья расстроен, и даже любимая пицца из супермаркета его не радует.
- Мама, я хочу собаку!
- Опять та же песня. Ну, куда мы ее сейчас возьмем? Это же огромная ответственность, а мы даже не понимаем, в какой стране будем жить. Вернемся в Питер или останемся в Латвии, продадим дом и купим квартиру в Риге, или… Одним словом, прежде, чем завести собаку, нужно знать, где она будет жить.
Я тоже хочу собаку, тридцать четыре года у меня были собаки. А потом началась кочевая гастрольная жизнь, и вот – только триКотаж. С котами, когда мы уезжаем на гастроли, живут котоняни, мы по три раза на дню созваниваемся – как там наши хвосты? А собаку оставлять нельзя, собака – твоя, ей неважно, есть у нее дом или нет, с ней рядом должен быть хозяин.
- Илья, я обещаю, что как только мы определимся, возьмем собаку.
- Честно?
- Честно-честно!
- Мама, а знаешь, чего я больше всего хочу, когда думаю о собаке?
- ?
- Что я дам ей имя!
Вот это здорово, мальчик движим основным инстинктом – заботой Адама. Значит – мальчик взрослый.
К утру в Петербурге приморозило, а к вечеру уже скрипел под ногами неубранный снег. Мы пошли с женой за продуктами. У магазина на длинном поводке мотается молодая такса, дрожит и шарахается от прохожих. Ира тут же ныряет в магазин и кричит: «Чья собака у входа привязана?» Но никто не отзывается. Глажу таксу, отвязываю и веду в тепло. Стоим у стеклянных дверей со значком "перечеркнутая собачка", ждем, вдруг объявится хозяин. Минут через десять догадываемся – не объявится, бросили. И тогда я понимаю, что теперь у меня снова есть собака, а у нашего триКотажа – молодая шустрая подружка. Шустрая, если конечно не промерзла насквозь и не заболела; но клиника рядом и у нас есть хорошие врачи – решим. Для верности начинаю про себя обратный отсчет от тринадцати, а потом – таксу за пазуху и домой. Такса почувствовала счастливую перемену участи, легла на спину и дала погладить живот. Молодая совсем, белки глаз еще голубовато-щенячьи.
- Три, два, один.
Девочка ничего не сказала, а просто молча потянула за поводок. Ровесница Илюши, лет одиннадцать – кто же ее в такое время в магазин послал?
- Тебя как зовут?
Молчит. Понимаю – страшный дядя, отвязал ее собаку, и что теперь делать?
- Меня зовут Лёша, а тебя?
Молчит, наматывает на рукавичку отпущенный поводок.
- Подожди минутку, хорошо? Скажи хоть как ее зовут?
- Эмили.
Такса радостно подпрыгивает, стараясь лизнуть девочке лицо.
- А меня - Алёна.
- Алёна, нельзя оставлять собаку у магазина на таком оживленном перекрестке в такой мороз и без пальто.
- Она у нас только неделю, и мы не всё успели ей купить.
- Через дорогу магазин «Зоотовары», пойдем, я куплю ей пальто.
- Не надо, мама заругается.
- А мама не заругается, что ты с годовалой таксой в такой мороз и в такое время…
Впрочем, идиотский вопрос, и ответное молчание Алёны понятно. И понятно, что мама не заругается - маме пофиг.
- Алёна, можно я тебе свой номер дам, позвонишь, если что.
- Я знаю.
- Что ты знаешь – мой номер?
- Я здесь рядом живу.
Девочка с собакой быстро идут от магазина и ныряют в арку.
- С девяти… - вздохнула жена.
- Что, Ира?
- С девяти нужно было считать.
- А как бы мы ее назвали?
- Никак, уже не важно.
И мы пошли из магазина домой, забыв купить продукты.