Отбойная волна

— Это правда?

— Откуда инфа?

— Телеграмм канал.

— Похоже правда. Да, звенят повсюду. Пишут — утонул — отбойная волна.

— Какой ужас…Господи…

Однокашники...

Думал о нем на днях, вспоминая, как он выпрыгивал в «Чайке» на сцену и орал рок. Тогда меня мутило от крика, а сейчас я думал: какой голос вообще должен нынче быть у режиссера, чтобы услышали. Но мысль промелькнула довольно быстро.

Последняя встреча — в Шереметьево, ночная. Он шел с рейса с женой и ребенком в коляске. Пожали друг другу руки, обменялись обновленными контактами, их забрало такси.

Однажды давно воскресным утром встретились на Тверской: он шел во МХАТ, а я в Косму — каждый в свой храм. Заговорили об актуальности или тщете театра, как способа высказывания. На углу у магазина «Москва» под водосточной трубой лежал большой таракан, я глупо пошутил: «Смотри, Юра, он тоже усатый». Юра усмехнулся, расстались.

Я все годы чувствовал его параллельно, в легком споре и оценочных формулировках:

*Юра не знает, зачем в мировой драматургии нужны женщины: что Агафья Тихоновна в «Женитьбе», что Мария в «Войцеке» — не понял.

*Юра всегда замирает за шаг до раскрытия темы. На многих его спектаклях, я догадывался, о чем и как это нужно было делать…

Но эти догадки были драгоценны, и без Юры они бы не пришли.

Счастливая режиссерская судьба, обусловленная, взрослым выбором ещё при поступлении в институт — он бешено и неутомимо работал. И был самым мощным в потоке, да и до-после тоже. Юра — вторая стипендия имени Мейерхольда — вручалась раз в год лучшему студенту-режиссеру.

Первую получил Олег Дмитриев (ум. в 2019) с курса Додина, третью — я.

И был рад, что это нас как-то связывает с Юрой. Однажды на круглой лестнице в ЛГИТМиКе, уже долго после выпуска встретились, я работал у Германа, Юра — в театре Ленсовета у Пази:

— Лёша, думаю, не уйти ли в кино?

В этот момент он мне показался похожим на Тарковского и мелькнула мысль: «Такой же жесткий».

Пази их взял всей командой «В ожидании Годо». Это и слепило их всех — Хабенского, Пореченкова, Трухина. Но самым талантливым был Андрей Зибров — его судьба не сложилась так ярко, странно. Никто не помнит спектаклей Пази, но этот его поступок — дать крышу Юре и его команде — лучший режиссерский ход прекрасного человека. И благородно — будучи главрежем, он не побоялся конкуренции. А Юра, конечно, его сразу затмил. Но ревности не было — красивый человек. Юра утонул в Болгарии, в Созополе. Пази умер в гостинице в Софии — странное сближение.

Уехал из-за войны — от подлости, от безвоздушья, от зашкаливающей лжи, от их всевидящего глаза, ушей и красных шишей. Финал трагический — унесен в море отбойной волной, но итог огромный — умер большой режиссер, ищущий, настоящий, лучший!