Нефертити и ее свита

- Ирочка, ты едешь? У папы для тебя сюрприз…
В комнате на диване очень довольный папа, рядом с ним, очень довольная Она; оба смотрят на меня и улыбаются.
- Это тебе, Гусь. На день рождения!
- Папа! Откуда…
- Нашел в парке. Бегала одна, я ее взял.
- Пап, она же потерялась…
- Конечно! Я даже знаю, кто ее потерял – в песочнице пьяная валяется, песни орет, а рядом – такой же вот, как его, мопс, только лохматый, бегает…
- Пикинес.
- Пикинес.
- Пап, может все-таки…
- Не отдам и точка! Это – тебе, дочь. Подарок.

Юная мопсица!
Я назвала ее Нефертити.
А как еще? Лоснится плюшевая шубка, перекатывается воланами при ходьбе, хвостик закручивается в два колечка при хорошем настроении, а в грусти опускается вниз кисточкой, фирменные морщинки на лбу уложены в причудливый узор.
Она радуется сама и радует всех вокруг.
Она любит всех и этого не скрывает.
Её пламенная страсть – огромный гладкий ротвейлер Радж. Всякий раз на прогулке, завидя его издали, она впадает в блаженное оцепенение и, конечно, как настоящая принцесса, старается изобразить полное равнодушие, но от избытка чувств чуть не брякается в обморок. Красавец Радж преспокойно проходит мимо, снисходительно оставляет «письмо» у ближайшего куста и медленно удаляется. А Нефертити – «собачка без носика» – как близорукая гимназистка читает его записку долго и внимательно, и потом, опьяненная восторгом, хохоча и напевая, кружится в гранд-вальсе по газону, по детской площадке, по сиреневой аллее.
Когда с декабрьского Арбата в ушанке явился крохотный пищащий котомладенец, будущий Великий император всея Сиамии Пиквик, Нифи не отходила от него ни на шаг, нянчила, таскала за шкирку к миске и лотку, грела, ворчала колыбельные песни. Нефишка и Пиквик близнецы: бежевые в черных масочках, или можно подумать, что кот Пиквик – сын мопсицы Нефишки. А гувернером – Таратут, белый мудрый дядька-кот, он научил Пиквика всему. Например: как открывать холодильник? Вот – педаль внизу! Свинтили педаль? Тогда заветную дверцу открываем лапой. Приставили к холодильнику стул? Не беда, можно всем весом налечь на ножку и сдвинуть его в сторону. Холодильник распахивается, восторженная Нефишка бежит хвалиться: «Они такие сильные, такие храбрецы – открыли! едят куриную ногу! это просто восхитительно, смотрите все-все-все, да здравствуют герои-богатыри!» К двери холодильника приставлена пудовая гиря; Таратут вздыхает и уводит Пиквика обдумывать план очередного взлома.
Таратут – из племени суровых белых сиамов. Его матушка, сбегая во двор, прыгала на загривок проходящей собаки и, вдоволь накатавшись на ошарашенном «скакуне», невозмутимо шла обедать. Котенок Таратут – злобный кусачий и царапучий изверг – ненавидел всех, наскакивал из засады, вцеплялся в ноги-руки, мог ночью укусить за щеку или за нос, и был единственный способ его смирить – погладить между ушей на самой маковке, где маленькое черное пятнышко – «мозг». Но однажды в утренних сумерках я несла чашку с горячим кофе. Таратут приготовился к любимой игре «Прыгни на спину врага из-за угла», и – о чудо: прыжок, кипяток, протяжный кошачий вой – Таратут стал Ангелом. Пятнышко вскорости исчезло за ненадобностью, Таратут абсолютен в своей белизне. Дикая воинственность сменилась мудростью; Таратут - умнейший из умнейших, гигант мысли, Лев Толстой.
Ну а Пиквик теперь – Сам-с-усам. Великий сиамский император, в смачно-шоколадном шелковом халате.
Нефишка – грандиозная Актриса, настоящая Ермолова. Она может все: делать грустное лицо, улыбаться. А за семечки пускается в пляс, ах, как стучат по полу ее пяточки и коготки – девочка-дождик.
Девочка-Любовь.
Папин подарок.