Coster Diamonds

Кот Кабачок у нас приютский, поэтому мы не знаем, когда у него день рождения. Решили назначить на 19 октября, в лицейскую дату.

Я тоже приютский и, заглянув сегодня в свидетельство о рождении, удивился: «Выдано 19 октября» – роняет лес багряный свой убор.

Кабачку повезло – у него есть Ира и я.

Мне тоже повезло, у меня были Анна Анатольевна и Евгений Павлович.

Подаренные мамой Анной Анатольевной наручные часы в сентябре встали – надо поменять батарейку.

Часы – памятные. Когда-то от деда остались серебряные карманные с монограммой. Я хранил их в коробке с другими ценными предметами, например, с носовым платком друга, которым я утер обильные слезы счастья по случаю рождения сына. В миллениумное лето друг умер, а платок остался. В миллениумное лето я поехал в киноэкспедицию, и там прибалтийский актер подарил мне антикварные карманные часы. Странный подарок, я спросил – почему? Он, оказывается, по глупости продал дедовы часы, и теперь, извиняясь перед памятью, в какой бы город ни приехал, идет в антикварную лавку, покупает пяток старинных часов и дарит друзьям.

Об этом я рассказал маме, открывая заветную коробку, чтобы положить туда подаренные часы. Помню, как побледнела Анна Анатольевна, предчувствуя мой вопрос:

- Мама, а где дедовы часы с монограммой?

Девяностые были непростыми, многое тогда было продано, и она не знала ценности этого предмета для меня – это были часы ее отца.

В то же миллениумное лето она поехала в Амстердам и привезла оттуда эти Coster Diamonds с камушком в полдне синего циферблата.

Теперь это двойная память – о деде и о маме.

Наши с Ирой билеты в Амстердам уже были взяты, когда мамы не стало.

Я съездил в этот город, часы были на руке, и так же безошибочно показывали время.

Вот уже год мне редко снится мама и часто Амстердам.

Там больше каналов, чем в Петербурге и нет адресов, по которым уже не застанешь друзей или родных.

Преамбула затянулась, тело рассказа будет значительно короче.

Часы на руке, мы с Ирой идем к метро по массе мелких дел, в том числе вставить батарейку. У ремонтного окошечка женщина ожидает, пока ей срочно отремонтируют очки – привинтят отвалившуюся душку.

Я вижу, как мастер в окошке все не приспособится попасть маленьким винтиком в маленькое гнездышко, потому что у него подрагивают руки, потому что эта женщина вот уже семь минут говорит по телефону, циклично, без конца повторяя одно и то же:

- Нет, Ильдар, нет. Или мы перестанем об этом говорить, или я обрываю звонок, вокруг люди и мне неудобно. Я сказала – нет, ты уже и так все мои деньги истратил. Продавай квартиру, пожалуйста, тем более свою я уже продала, но кредит для тебя я брать не буду. Что значит, нет другого выхода? Опомнись, сынок…

Болтик встал в гнездо душки очков, мастер для надежности капнул клеем:

- Пока сохнет, оплатите, пожалуйста, в кассе.

Не прерывая разговора, женщина идет в кассу.

- Что у вас? - обращается мастер ко мне.

- Батарейку в часах поменять.

- Давайте. О, Coster, настоящий – им лет двадцать, наверное?

- Точно, в двухтысячном куплены. Подарок матери.

- Моя бы, - он кивает на женщину у кассы, - мне бы башку уже сто раз оторвала.

Он протер запотевший окуляр и захлопнул крышку часов.

- Простите, вы не могли бы выставить дату, я не очень хорошо вижу.

- Да-да, конечно, - и он подкрутил колесико.

Я расплатился, поблагодарил мастера, и мы с Ирой вышли на улицу.

У входа в торговый центр, то поднимаясь, то спускаясь по ступенькам, ходила эта женщина, продолжая бесконечный разговор:

- Ну как же ты не понимаешь, Ильдар, как же ты не понимаешь, разве можно так с родной матерью, сынок…

Я достал айфон и сверил часы – идут точно, только дату мастер выставил ошибочно, вчерашнюю – "19 октября".

…А ты, вино, осенней стужи друг, Пролей мне в грудь отрадное похмелье, Минутное забвенье горьких мук…