Страх пустоты

Сила покрова, обаяние тайны. Перед реальностью человек надевает маску.
Всегда.
Перед реальностью родовых взаимоотношений, например, возникает социальная маска семьи, с ее распределенными ролями, с втоптавшимися и втоптавшими нас в миф образами: матери, отца, сестры, мужа. Это почти неощутимо, потому что предельно освоено нами, мы в это вжились.
Но задумываемся, когда возникает маска, как таковая, мы видим ее и спрашиваем себя: почему?
Реальность, названная эпидемией, моровой чумой, породила маску с уникальным полярным напряжением в сути, маску «Доктора смерти». Та самая длинноносая, клювастая. Ее носили врачи, длина носа дистанцировала доктора от зараженной жертвы. Именно эта маска в эпоху моровых поветрий, стала маской смерти – прежде безносой.
Забавная игра.
Реальность соблазна породила на востоке паранджу и повязку в мусульманстве, до глаз скрывающую лицо. Но сами покровы целомудренной силой тайны, стали вызывать наибольший соблазн. Победивший на конкурсе эротической фотографии снимок – глаза мусульманки, глядящие в прорезь маски.
Синайское облако, огненный и дымный столп, за которым шли иудеи, завеса в храме – маска тайны...
Новая паника, рожденная пропагандой – и новая маска. Страх эпидемий: птичий грипп, свиной… и мир надевает медицинскую маску. Реальная защита или ритуал? Одно взаимно порождает другое.
Неэстетичность аптечной продукции поначалу заменяется шарфами и платками, после – эстетизацией самой маски, закрывающей лицо до глаз, как на востоке.
Это сулит новые интересные возможности, начинает работать тайна, рождаемая появлением покрова, скрывающего что-либо.
Эпидемия уйдет, а маска все равно останется, как мода, как игра. И сумма новых жестов, новых привычек, новой не тактильной реальности.
Забудутся причины возникновения, но лицо станет зоной запрета, как то, что скрываемо нижним бельем.
Зона эротических переживаний сместится.
Что ж, пора, ибо все прежние тайны давно разоблачены.
Такое кино: нудистский пляж – все в масках.
Смешно?
Нисколько.
Гораздо точнее прежних предубеждений, уж что-что, а лица-то у нас разные, разнее прочего.
Только страх пустоты никуда не уйдет.
Безымянной пустоты в маске нашего страха.