Бумажная тарелочка

Вышла книжка про Германа и Фоменко. Одна из первых встреч – с режиссером Аркадием Фридриховичем Кацем. В буфете театра нам дают два пирожка на бумажной салфетке, чай в пластиковых стаканчиках. (Дамы в гардеробе сдавали искусственные шубы, в свете энергосберегающих ламп, имитирующих свечи в люстрах, подкрашивали макияж на пластически хирургированных лицах – простите, отвлекся.)
Встреча была настоящей. Аркадий Фридрихович полистал книгу, искренне поздравил и стал рассказывать о своей дружбе с Алексеем Германом, о работе в Вахтанговке, где ставил Петр Фоменко. Слушая его, я невольно стал что-то записывать на бумажной тарелке, боясь потерять настоящие слова:
…литые работы Петра Наумовича, все артисты, которых, казалось, прежде знал, открывались заново – гениально играли… Но подчас Фоменке не хватало отбора, он был чересчур щедрый…
…к этому моменту мы должны были догадываться, что пустое пространство и есть сцена, что главное – актер…
...раны паяцев не должны вызывать улыбку - они настоящие...
…мы часто всуе употребляем слово «чувство меры», но в кинематографе оно решающее…
...какая может быть "карьера" у художника? Скажем у Микеланджело? Нет у него карьеры, у него есть Сикстинская капелла...
...в искусстве нет слова "лучше", есть слово "иначе...
...спектакль разваливается на части, становится неповоротливым, ложно многозначительным; но всегда найдутся дураки, которые увидят в этой мнимой сложности "глубокий смысл". Но подлинное как раз должно быть невидимым - это и есть авторское режиссерское послание...
...Новые правители всегда появляются одинаково - из-за спин...
Аркадий Фридрихович много и прекрасно говорил, бумажной тарелочки конечно не хватило, но я так напряженно и внимательно слушал, что подо мной сломался стул.
- Алёша, с высоты своих бессовестных лет скажу – вы хороший слушатель, просто стулья нынче делать разучились.

Слева-направо: Евгений Злобин, Аркадий Кацман, Евгений Калмановский, Виктор Занодворов, Алексей Герман, Виктор Сударушкин.
Аркадия Фридриховича Каца нет на этой фотографии, но именно ему, одному из последних однокурсников блестящего выпуска А.А. Музиля, я позвонил, чтобы расшифровать фотографию.
- Скажите, кто на скамье, в белой рубашке с расстегнутым воротом и пиджаке, говорит с Кацманом?
- Занодворов, Витя… Он был самым старшим на курсе, и самым первым ушел. Когда я из Ижевского театра перевелся в Рижский Руссий, они беспокоились: «Кто же будет у нас главным?» «Я приведу вместо себя достойного режиссера». И привел Витю. Знаете, Алексей, можно спорить о таланте и способностях руководителя, но у него было одно важнейшее качество – Витя был не только самым старшим, но и самым добрым на курсе. Дорогой Аркадий Фридрихович – спасибо Вам за эти слова.