Пьлётник, слюшяй!

Дверь на пожарную лестницу всегда открыта, когда жара – проветривает наш холл. Дверь стальная на сварных петлях. Нижняя заржавела и сломалась – дверь не закрыть. Внезапно пасхальная жара сменилась отчаянным первомайским холодом. Накануне я позвонил в диспетчерскую, от переходящих праздников аж перегаром из трубки пахнуло:
- Ну чего?
- Петля того, заражавела, сломалась, дверь не закрыть.
После праздников придут, посмотрят.
- А когда это, после праздников?
Икающие короткие гудки.
В промежуток между первомаем и победой снова звоню:
- Ну че?
- Да ниче, дверь-то не закрыть.
- Так там петли стальные, а дверь железная – варить надо.
- Так приходите и варите!
- Ну, не знаю, придет бригадир, скажу ему.
Днем звонок в дверь, видать, пришел бригадир.
- Кто там?
- Пьлётник, слюшяй!
Открываю, стоит азият в пуховике, по-майски дрожит.
- Ну, где дверя сломалася?
- Смотри, - говорю, - вот.
- Ай, блядь, железная, а петли стальные – варить надо.
- Ну, так вари, зачем пришел?
- Неа, я пьлётник, а тута сварсик нузна. Давай закроем, а?
- Не закрывается, пробовал.
Он как-то подналег, дернул, петля к петле примкнула, и захлопнул дверь. А открыть никак.
- Харасо, да?
- Че ж, хорошего, - мычу, - это ж пожарная лестница, дверь открываться должна; и, к тому же, у нас через день лифт ломается, так мы по ней ходим.
- Зато ни холодна, слюсай!
- Открывай, - говорю, - обратно.
- А топор-мапор есть?
- А ты, правда, плотник?
Он обиделся и со всей дури ногой в дверь – та вылетела, с другой петли сорвалась, замок отскочил, в проем дохнуло холодом:
- Завтра варить придем, дома сиди.
И ушел.
Я из загашника бутылку достал, надел куртку - греюсь.
И думаю: странные нынче плотники – обидчивые.