Шелудивый

Слепой, весь в расчесах и струпьях, и даже на нюх – никак. Приятели из кодлы бегут через дорогу – им там вынесли поесть, а он остался.
- Пес, пес!
Поворачивает морду. Страдание любые глаза делает человеческими, и почему-то чаще встречаешь эти глаза у собак – им Бог ближе, их страдание не ищет причины и не судит, а только терпит, как может.
Я куда-то спешил, все равно опоздал, и решаю поискать магазин, хоть колбасы купить. Через дорогу на углу стоит женщина и неотрывно смотрит вдаль.
- Простите, не подскажете, где здесь продуктовый?
- Не подскажу, - даже глазом не повела в мою сторону, выражение лица не столько сосредоточено на том, что она там вдалеке видит, сколько поверх всего – полный игнор. В слепой морде собаки, повернувшейся на меня была мольба, в лице этой женщины – отторжение и неприятие – клиническое безразличие.
Проблуждав минут двадцать, возвращаюсь с сосисками. Бросаю, а он найти не может – нюха-то нет, подбегает другой пес и съедает; к самой морде сую, но как только чует, что я рядом – отскакивает в испуге. Три сосиски съели его товарищи, а он уже перебежал на другую сторону улицы. Ну все – безнадега. Я свищу, он вдруг останавливается и поворачивает морду – слышит! Я размахиваюсь и через улицу бросаю ему сосиску, она шлепается рядом, и пес на слух быстро хватает и жует.
Рядом паренек-охранник, который прикармливал всю стайку:
- Мне его никогда не удается накормить, убегает, и его больше всех жалко! Теперь буду издаля бросать.
Он, улыбаясь, смотрит на собаку, жующую на той стороне улицы, смотрит внимательно и участливо – по-человечески.