Зевс-Громовержец

Прошлой собакой Евы был Гром, он и воспитал Зевса, мохнатым комком взятого в сугробе у мертвой суки из соседней деревни – остальные семь комков уже не сопели. Воспитание, собственно, нехитрое – знай себе сиди на цепи у будки да волохай по двору опростанную алюминиевую миску.
А Тупик, мелкогадостный кобелек, изводил Зевса с младенчества – в пору равноразмерности кусал, а когда довольно скоро Зевс стал догонять Грома в холке, Тупик с особой изощренностью материл молодого пса, соблюдая минимально безопасную дистанцию – то есть у самого Зевсова носа. Зевс молчал, даже не рычал, и когда Тупик достигал особо визгливого верхнего регистра, лохматый верзила вжимал огромную морду в землю и накрывал лапами уши. Длилось это безобразие дольше года. Ева регулярно отгоняла раззадорившегося Тупика, трепала слюнявые брыли любимца, а тот одним благодарным лизком умывал ей лицо. Особенно ее веселило, когда огромный лохмач испуганно вздрагивал от собственного чиха – явно не в Грома вымахал бедолага.
И однажды случилось страшное. Гулять Зевса водили на огромном ременном поводке в строгом ошейнике и наморднике – чтоб видом своим не пугал – не все ж, как Ту?пик в курсе его беззлобности. И вот на прогулке Ту?пик решил всей деревне продемонстрировать свою гопницкую лихость. Только Зевса вывели на двор, как шмакодявка подскочил, помочился на заднюю зевсову лапу и, забежав с морды, принялся надрывно его облаивать. Со всех дворов понесся то ли издевательски-солидарный, то ли осуждающий собачий гвалт.
И Зевс рванул – плевав на шипастый ошейник он повалил Еву, клацнувшая челюсть порвала намордник и сомкнулась на хребте Тупика. Из ближайших дворов повыбежали, несколько ведер воды в лохматую морду, шваброй по голове, душащий перекрут ошейника – ничто не помешало Зевсу медленно додавить закадычного врага.
Ева смыла кровь с брылястой морды, щелкнул карабин цепи, к миске с едой Зевс не притронулся, чихнул, вздрогнул и забрался в будку.
А Тупик еще с полчаса лежал у обочины, пока пьяный хозяин, опираясь на лопату, не уволок его за хвост.
© рассказ Евы Верховой
NB: Внимание, вскрываем прием: вы только что прочитали рассказ о том, как большая собака сожрала маленькую.
Что вы сейчас чувствуете?
На одном из занятий по режиссуре зашел разговор о картине Пазолини "Сало или 120 дней Содома", студентов волновал вопрос о жестокости, и я процитировал им Антонена Арто или чье-то высказывание об Арто и его театре жестокости:
- Театр жестокости - это не кровища и ужас, вызывающий отвращение, ради самого отвращения - нет. Жестокость это - иметь мужество пройти по мысли до конца". А что касается Пазолини, то в конце этого чудовищного фильма идет титр: "Если вы досмотрели этот фильм до конца - вы не человек". На следующий день двое студентов, видимо самые мужественные мне сказали:
- Алексей Евгеньевич, в конце фильма Пазолини нет этого титра.
И я ответил:
- Я знаю.